Неточные совпадения
Ущелье, по которому мы шли, было длинное и извилистое. Справа и слева к нему подходили другие такие же ущелья. Из них с
шумом бежала вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно превращался в долину. Здесь на деревьях были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался к земле и разбирал
листву руками.
Посредине стада, как большой бугор, выделялась спина огромного кабана. Он превосходил всех своими размерами и, вероятно, имел около 250 кг веса. Стадо приближалось с каждой минутой. Теперь ясно были слышны
шум сухой
листвы, взбиваемой сотнями ног, треск сучьев, резкие звуки, издаваемые самцами, хрюканье свиней и визг поросят.
Шум начал стихать, и дождь хлынул ровной полосой, как из открытой души, но потом все стихло, и редкие капли дождя падали на мокрую
листву деревьев, на размякший песок дорожек и на осклизнувшую крышу с таким звуком, точно кто бросал дробь в воду горстями.
«Не то, всё не то, не этими мыслями я живу!» — внутренно воскликнул он и, отложив перо, долго сидел, опустошённый, наблюдая трепет звёзд над чёрными деревьями сада. Тихий
шум ночи плыл в открытое окно, на подоконнике чуть заметно вздрагивала
листва цветов.
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи птицы, встревоженные
шумом, задрожала
листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник, подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Град, наполнив лес ледяным
шумом, просыпался быстро, но его сменил густой ливень, дробно охлёстывая
листву миллионами тяжёлых капель, наполняя тьму сердитым воем.
Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой
шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас.
Бугры песка, наметенного ветром и волнами, окружали их. Издали доносился глухой, темный
шум, — это на промысле шумели. Солнце садилось, на песке лежал розоватый отблеск его лучей. Жалкие кусты ветел чуть трепетали своей бедной
листвой под легким ветром с моря. Мальва молчала, прислушиваясь к чему-то.
Затем коляска въехала в густые потемки; тут пахло грибной сыростью и слышался шёпот деревьев; вороны, разбуженные
шумом колес, закопошились в
листве и подняли тревожный жалобный крик, как будто знали, что у доктора умер сын, а у Абогина больна жена.